Покорила мир, попала в психиатрическую клинику и ушла из жизни в 28 лет: трагедия самой яркой супермодели 60-х

Младшие дети редко понимали, что с ними происходит. Они не ходили в школу — отец перевел их на домашнее обучение, ограничив даже прогулки. Когда Эди застала его с любовницей, он ударил ее и отправил к психиатру: мол, пусть девочка вылечит фантазии. Позже она скажет брату: он меня растлевал. Это было сказано шепотом — как будто в доме по-прежнему нельзя даже немного повышать голос.

С того дня Эди начала исчезать. Сначала — из школы, потом — из семьи, потом — бежать от самой себя.

Девочка, которая сбежала

Когда ей исполнился 21 год, Эди сбежала в Нью-Йорк. Там у нее была квартира от умершей родственницы и почти не было денег. Но были длинные ноги, серые глаза и имя, которое автоматически открывало двери. Она говорила: «Я хочу увидеть настоящую жизнь». И нашла ее — с голыми плечами, музыкой в два часа ночи и лимузином, за которым нечем было заплатить.

В 1965-м она встретила Энди Уорхола (читайте также: 18 самых дорогих картин в мире и их невероятные истории — а вы знали?). Он влюбился мгновенно — в ее андрогинность, странную пластику, в эту тишину в глазах. Они стали ходить повсюду вдвоем. Снимали фильмы, разговаривали часами, танцевали под Velvet Underground.

Они были как две стороны одной медали: безэмоциональный гений и полная противоречий девочка. Он называл ее «седжвиком». Танцем. Явлением. Отражением.

Икона и ее боль

Эди вошла в моду словно вирус. Vogue называл ее лицом десятилетия. Она была на всех вечеринках, на всех фото, везде, где сияла слава. Она носила черное трико и леопардовое пальто, не брала с собой сумок, а серьги у нее были такими длинными, что их можно было принять за волосы.

Никто тогда не выглядел так, как она. Никто не позволял себе быть настолько незащищенной, да еще и публично.

Но внутри у девушки было пусто. Уорхол снимал Эди в своих фильмах, но роли были всегда одинаковыми: богатая, глупая, грустная. Она говорила, что устала быть декорацией. Мечтала о большом кино и серьезных сценариях. Пока он рисовал ее лицо, она постепенно теряла себя.

Поговаривают, что Боб Дилан посвятил ей альбом Blonde On Blonde. Она надеялась на любовь, на новый старт. Он исчез. Как исчезают все, кто не готов жить рядом с настоящим человеком.

Одиночество в свете софитов

К концу 60-х Уорхол начал отстраняться. Их отношения с Эди трещали по швам. Она обвиняла его в предательстве, он — в истеричности. Он никогда не говорил ничего напрямую, просто вычеркнул Эди из жизни. Для него это была привычная тактика. Для нее — крах.

Она говорила: «Я ему доверяла. Я думала, я — его человек». Потом пришли новые девушки, новые музы, а Эди осталась одна. В том же трико, в той же тени прожекторов.

Она пыталась выжить. Снялась в «Чао, Манхэттен!» — фильме, где снова играла саму себя, только уже усталую, растерянную, сломанную. Во время съемок в ее гостиничном номере случился пожар — виной оказались свечи, забытые на тумбочке. Эди выжила.

Последняя роль

Она вернулась домой в Калифорнию. Снова лечилась. Снова писала письма. «Я была на самом дне. Но теперь все иначе. Я хочу начать с чистого листа и наконец стать счастливой», — утверждала Эди во время одной из госпитализаций в психиатрическую клинику. С конца 60-х она регулярно оказывалась под наблюдением врачей: срывы, попытки восстановиться, снова рецидив. Именно в клинике она познакомилась с будущим мужем — бывшим наркозависимым Майклом Постом.

Летом 1971 года они поженились. Начался короткий, почти хрупкий период стабильности: без запрещенных веществ и без алкоголя. Однако удержаться не получилось. Уже осенью в жизни снова появились губительные вещества, а отношения с мужем начали стремительно разрушаться.