Герои Ремарка, Бронте, Остин и других культовых авторов либо гибнут за свои чувства, либо годами мучаются в нездоровых отношениях, либо отказываются от себя ради «высокой» любви. Почему классика так романтизирует боль? И чем опасны эти сюжеты для современных женщин, которые подсознательно ищут в книгах модель отношений?
Что не так с классическими сюжетами о любви?
1. «Настоящая любовь = трагедия» — вредный миф классики
Откройте любой роман XX века — и вы найдете там любовь, которая разрушает. «Три товарища» Ремарка — Пат умирает, а Робби остается с пустотой. «Грозовой перевал» Эмили Бронте — Кэтрин и Хитклифф разрушают друг друга в ядовитой страсти. «Прощай, оружие!» Хемингуэя — любовь заканчивается смертью Кэтрин.
Даже у Джейн Остин, которая писала о более «приземленных» отношениях, любовь дается героям через унижения (как у Элизабет Беннет из «Гордости и предубеждения») или годы ожидания (как у Энн Эллиот из «Доводов рассудка»).
Классика внушает: чем болезненнее любовь, тем она «настоящее». Но в реальности здоровые отношения не требуют жертв.
2. Женские образы: хрупкие, безвольные или обреченные
Героини классики редко бывают счастливы. Чаще они жертвуют собой (Лизхен из «Трех товарищей», которая терпит пьянство и равнодушие любимого), умирают (Маргарита у Булгакова, Беатриче у Данте), отказываются от счастья (как Джейн Эйр, которая уходит от Рочестера, хотя любит его).
Эти сюжеты учат женщин, что любовь — это терпение, страдание и отказ от своих желаний (читайте также: «Всю жизнь выбираю недоступных мужчин»: почему так происходит, и как построить здоровые отношения). А если ты счастлива и уверена в себе — значит, «любовь не та».
3. Мужские персонажи: холодные, депрессивные или токсичные
Идеал мужчины в классике — это Мистер Дарси (гордый, замкнутый, сначала унижает Элизабет) и Хитклифф (жестокий, мстительный, но «романтичный»). Что не так? Такие персонажи формируют у женщин ожидание, что мужчина должен быть сложным, закрытым или даже грубым — иначе он «недостаточно мужественный».
Комментарий писательницы:
Писательница, автор более 30 детективных романов
«Обратите внимание, уже два столетия назад очертилась граница между Татьяной Лариной, влюбленной и вполне ощущающей себя вправе любить, — и ее няней, которую насильно выдали замуж ребенком.
— Расскажи мне, няня, про ваши старые года:
Была ль ты влюблена тогда?
— И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь. —
«Да как же ты венчалась, няня?»
— Так, видно, бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Здесь граница не только между поколениями, — это граница социальная, дворянка могла себе позволить то, чего не могла позволить крестьянка, жизненно зависимая от материальной стороны бытия (муж-добытчик по-прежнему приносил мамонта, обеспечивал семью); и граница культурная: Татьяна много читала, а в романах говорилось о любви, на которую женщина к этому времени имела уже почти такое же право, как и мужчина.
Да, к концу 18 века литература, выпроставшись из религиозного русла и став светской, пустилась описывать любовные истории и страсти, а век 19 принес и сентиментализм, и романтизм. Целую галерею женских образов вывела литература русская, европейская, — образов часто трагических, а иногда и бунтарских. Вспомним Джульетту, пошедшую наперекор родне или строптивую Катрин, заставившую мужа уважать себя в «Укрощении строптивой».
Примечательно, что в отечественной литературе патриархальное общество практически всегда выигрывало против женщин, посмевших бросить ему вызов — вплоть до Булгаковской Маргариты. Гибнет Катерина в «Грозе» Островского, гибнет Анна Каренина, гибнет Настасья Филипповна в «Идиоте». Татьяна Ларина хоть и не погибла, но крест на своей любви поставила, выйдя замуж за старого генерала.
Наташу Ростову Лев Николаевич сам заставил отказаться от жажды любви, переключив ее мечты на материнство и вынудив посвятить свою жизнь детским пеленкам (в полном соответствии со своей мизогинной философией): «…растрепанная, в халате она могла выйти большими шагами из детской с радостным лицом и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятном…»
Объективности ради надо заметить, что женщину в зависимость от мужчины ставило не только общество и религия, но и ее материнский инстинкт, который нередко распространяется на мужчину. Как и для детей, она часто готова жертвовать собой для него. Особенно типично это, мне кажется, для русских женщин, часто жалеющих ничтожество и деспота. Однако и Дездемона полюбила Отелло за муки, — а он ее за состраданье к ним, как все помнят. Правда, как только мавр заподозрил свою собственность в измене, так без суда и следствия любимую удушил».
Почему это проблема сегодня?
Многие женщины до сих пор ищут «романтику по классике» — и попадают в токсичные отношения, потому что считают страдание нормой («Если не больно — значит, не люблю»), ждут, что партнер «изменится» (как Дарси или Рочестер) или путают зависимость с любовью (как в «Грозовом перевале»).
Эти книги прекрасны, но их герои — не пример для подражания. Настоящая любовь не требует жертв, боли и разрушения. Она строится на уважении, равенстве и заботе — а не на страданиях (читайте также: Как перейти от «свободных» отношений к здоровым и стабильным — делится сексолог).